Самый крупный суверенный фонд в эпоху дешевой нефти

Речь заходит о национальном фонде Норвегии. Сейчас, как пишет The Economist, капитал фонда образовывает 7,3 трлн норвежских крон, либо $882 млрд. Ни по размеру накоплений, ни по масштабам инвестиций суверенный фонд скандинавской страны не имеет равных в мире. Своим бурным ростом он обязан прежде всего дорогим нефти и газу в предшествующие годы.

Но на данный момент обстановка изменилась. И основная задача норвежцев — не растратить накопления последних двадцати лет.

Фонду принадлежат 2% европейских акций и 1% мировых

В то время, когда два десятилетия назад правительство Норвегии внесло в общегосударственную копилку самый первый депозит, никто не ожидал столь успешного будущего. На сегодня, по свидетельству издания, фонду принадлежат 2% европейских акций и 1% мировых. Самыми громадными вложениями стали инвестиции в Apple, Микрософт и Nestle.

А в целом норвежцы коллективно обладают долями в акционерном капитале более чем 9 тыс. компаний в мире. С падением мировых цен на нефть и газ изменилась структура доходов: выручка от инвестиций превысила поступления от продажи сырья. Но данное событие только усиливает значение национальных накоплений, подчеркивает The Economist.

Свободная политика фонда не закреплена в конституции страны. Она обеспечивается механизмом его управления. Независимость решений гарантируется особым подразделением в Центральном банке Норвегии, находится под контролем минфина и под постоянным наблюдением парламента. Вся конструкция функционирует экономно и прозрачно.

А любая очередная инвестиция приобретает подробное освещение в сети.

Бюджетные правила запрещают изымать из фонда больше, чем предполагаемый годовой доход, что установлен на уровне 4% в год

Другие подобные фонды имели возможность бы скопировать эту структуру, отмечает The Economist. Но им было бы тяжело имитировать «скандинавские сокровища», каковые лежат в базе успеха. И «культуру политического доверия», которая побуждает сберегать столько, сколько только возможно.

Бюджетные правила запрещают изымать из фонда больше, чем предполагаемый годовой доход, что установлен на уровне 4% в год. Сам главный капитал наряду с этим теоретически остается неприкосновенным, говорится в публикации.

По словам влиятельного государственного служащего из минфина, которого цитирует The Economist, доверие к деятельности фонда подкрепляется еще двумя событиями. Во-первых, это «довольно большой уровень культурной однородности и материального равенства» в обществе. А во-вторых, это память о «нищете сельских районов всего каких-то два поколения назад».

Но, продолжает издание, ожидания норвежцев изменяются по мере того как претерпевает трансформации сама страна. Нынешнее поколение меньше стесняется выставлять напоказ собственный достаток. И те, кому на данный момент под пятьдесят, не знают другого мира, помимо этого, в котором 5,2 млн норвежцев относятся к самым богатым народам планеты.

Популисты требуют тратить дома больше нефтяных денег.

На этом фланге выделяются «новые правые» во главе с Партией прогресса (Fremskrittspartiet), ставшей в 2013 году младшим участником правительственной коалиции и курирующей минфин. В первой половине нынешнего года правительство в первый раз изъяло сумму, превышавшую поступления от нефти и газа. На практике это указывает, что главный капитал также пара уменьшился.

самые частые упреки вызывает довольно низкая доходность инвестиций — в среднем ежегодные 5,5%, начиная с 1998 года

Продолжительный тренд пока не просматривается, но кое-какие политики и экономисты уже испытывают беспокойство. «Весьма тяжело затягивать пояса, в то время, когда на прикроватной тумбочке такие деньги»,— поделился с The Economist один из информированных государственныхы служащих.

Глава фонда Ингве Слингстад уверяет, что не испытывает политического давления. Но, он утвержает, что немногим демократическим странам удается поддерживать фонды национального благосостояния. Политики постоянно предпочитают более низкие налоги и высокие расходы.

Предложения активнее тратить средства фонда пока не звучат, но раздается критика по поводу того, как размещаются деньги. самые частые упреки вызывает довольно низкая доходность инвестиций — в среднем ежегодные 5,5%, начиная с 1998 года. Оппоненты приписывают столь скромные результаты чрезмерно острожной инвестиционной стратегии.

В частности, они ссылаются на боязнь управляющих больше вкладывать в страны третьего мира. По утверждению критиков, вследствие этого фонд якобы недополучил $100–150 млрд.

Большое количество дискуссий вызывают моральные и этические нюансы вложений. Фонд, к примеру, не инвестирует деньги в производство табака и некоторых видов оружий. Он кроме этого старается как возможно дальше держаться от компаний, увиденных в неэффективном расходовании энергии и воды. И избегает вкладывать средства при мельчайшем подозрении на применение детского труда.

Мораль серьёзнее прибыли, постоянно считали в Норвегии.

Фонд экспортирует не только норвежские капиталы, но и норвежские сокровища

Парламент обязал управление фонда уделять больше внимания борьбе против климатических трансформаций. Исходя из этого 1% инвестиционного портфеля окрашен в «зеленый» цвет. Кроме этого сейчас изымаются инвестиции из компаний, виновных в вырубке лесов и злостном загрязнении воздуха. А с этого года — и из угольных компаний. В скором времени в запретный перечень смогут попасть производство сахара и фастфуд, потому, что они содействуют ожирению населения.

По выражению The Economist, фонд экспортирует не только норвежские капиталы, но и норвежские сокровища.

До тех пор пока управляющие фондом не видят важных денежных утрат от занесения в тёмный перечень приблизительно ста компаний. Но они не отрицают, что кое-какие инвестиционные ответы, продиктованные этикой, влекут за собой компромиссы. Их личные акционеры, обитатели Норвегии, не всегда позволяют делать то, что верно, в ущерб тому, что приносит деньги, пишет напоследок The Economist.

Финансовая жизнь

Самый крупный суверенный фонд в эпоху дешевой нефти

Как создать фонд

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: